Олди Генри Лайон - Гроза В Безначалье
Генри Лайон ОЛДИ
ЧЕРНЫЙ БАЛАМУТ - 1
ГРОЗА В БЕЗНАЧАЛЬЕ
Подвижничество - безвредно, изучение наук - безопасно, предписания Вед
согласно каждой касте - не пагубны, обогащение при помощи стараний - не
предосудительно; но они же, примененные с дурным умыслом, ведут к гибели.
Махабхарата, Книга Первая, шлоки 210
Земля - зола, и вода - смола,
И некуда вроде податься,
Неисповедимы дороги зла,
Но не надо, люди, бояться!
Не бойтесь золы, не бойтесь хулы,
Не бойтесь пекла и ада,
А бойтесь единственно только того, Кто скажет.
- Я знаю, как надо!
Кто скажет;
- Тому, кто пойдет за мной,
- Рай на земле - награда!
А. Галич
ПРОЛОГ
Пестрый удод был очень занят. Пополудни он чуть было не достался
старому коршуну-проглоту с отрогов Махендры, Лучшей из гор (бедняга удод
возражал против такого определения, но его мнением никто не интересовался);
и теперь приходилось наверстывать упущенное. О Гаруда, мощнокрылый царь
пернатых, способный нести землю на одном крыле! До чего же глупо поступают
люди, используя зернышки плодов акша-дерева в качестве игральных костей!
Игра - штука ненадежная: сегодня тебе везет, а завтра последние перья
сдерут, вместе с кожей, тонкой, ни на что не годной кожицей в синих
пупырышках! Мудрые знают: куда полезнее без затей клюнуть зернышко,
запрокинуть голову, глотнуть, клюнуть другое, третье...
На миг оторвавшись от увлекательного времяпрепровождения, удод
вздрогнул и подпрыгнул, тряся пушистым хохолком. Нет, почудилось. И все же:
словно листья на ветвях, колеблемые ветром, вдруг издали глухое бряцание,
как доспехи под мечами, словно шелест травы наполнился звоном металла и
ржанием коней, словно в лепете серебряного ручья прорезались гневные
возгласы и хрип умирающих, словно уханье боевых слонов вплелось в птичий
гам... Еле слышно, на самой границе доступного - иллюзия, майя, любимое
развлечение судьбы.
Пришлось склевать зерно-другое для успокоения бешено стучащего
сердечка. Закусив тутовым червячком, маленький удод перепорхнул ближе к
корявому стволу шелковицы. Закопошился меж корней, выступавших наружу
узловатыми жилами, встопорщил оперение, и тут же, судорожно заработав
крыльями, вернулся на прежнее место.
Воистину сегодняшний день обладал всеми неудачными приметами: от
шакальего воя с левой стороны света до карканья голубой сойки-капинджалы с
правой! Вряд ли можно назвать удачей попытку клюнуть желтый ноготь на ноге
отшельника-аскета - пусть неподвижность человека и была сродни
неподвижности вросшего в землю валуна. Даже длинная грязно-седая коса,
похожая на мочальный жгут, не колыхалась от ласки ветра - змеилась себе
вдоль торчащих позвонков хребта, раз и навсегда застыв проволочной плетью.
Всю одежду недвижного обитателя Махендры составляла узкая полоска
грубой ткани, прикрывающая чресла; над правым плечом вился слепень, жужжал
раздраженно, но не садился. То ли понимал, что здесь особо нечем
поживиться, то ли был прозорливее глупого удода.
Птица склонила головку набок и сверкнула черной бусиной глаза.
Словно в ответ, веки отшельника дрогнули. Качнули выцветшими
ресницами, и вскоре в провалах глазниц заплескались озера кипящей смолы,
заходили крутыми валами, ярясь агнцами-барашками; будто адская бездна
Тапана смотрела на мир из души аскета. Такой взгляд подобает не дважды
рожденному брахману, погруженному в созерцание истинной сущности, а скорее
гневному воину-кшатрию, чей закон и долг - пучина битвы и защита подданных.
Вряд ли причиной выхода из отрешенности послужил