dfb7bbe5     

Олди Генри Лайон - Nevermore



Генри Лайон ОЛДИ
NEVERMORE
"И очнувшись от печали,
Улыбнулся я вначале,
Видя важность черной птицы,
Чопорный ее задор.
Я сказал: "Твой вид задорен,
Твой хохол облезлый черен,
О зловещий древний ворон,
Там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался
Там, где мрак Плутон простер?"
Каркнул ворон: "Nevermore".
Э.А.По. "Ворон"
...Мертвые серые волны набегали на мертвый оплавленный песок и с
точностью метронома откатывались обратно, туда, где морское пенящееся
месиво смыкалось у горизонта с мутным небом, изорванным провалами
атмосферных дыр и вихревых колодцев, предвещавших торнадо. Небо нехотя
сплевывало мелкие, слабо светящиеся брызги в грязную земную плевательницу;
земля в местах попадания вяло дымилась, остывая спекшейся коркой -
впрочем, дымилась она уже несколько лет. Ветер метался над побережьем,
ветер свистел в сухих скелетах немногих сохранившихся зданий, ветер
ворошил грязный тюль пепла, обнажая погребенные под ним кости. Небо
равнодушно разглядывало останки. Плевать оно на них хотело...
В первые дни трупов было так много, что ошалевшие от счастья вороны
устроили себе роскошное пиршество. Из-за радиации воздух был почти
стерилен, и птичья толкотня растянулась на недели, потом - на месяцы...
Процесс разложения шел медленно, и когда многие из стаи лысели и умирали
посреди гама и хлопанья крыльев - их тела оставались нерасклеванными.
Крылатые собратья из более удачливых - они предпочитали человечину.
Постепенно вороны заметили, в каких местах их подстерегает невидимая
смерть, и больше не залетали туда. Еды со временем оставалось все меньше,
все труднее становилось отыскать не тронутые гнилью и клювами тела; а о
том, чтобы поймать крысу, вообще не могло быть и речи. В первые дни после
Конца крысам, вопреки всем прогнозам, почему-то повезло гораздо меньше,
чем воронам. Угрюмые птицы копались в развалинах, перелетали с места на
место, разгребая легкий шуршащий пепел; и никто не хотел понять, что
времена сытости канули в небытие...
...Ворона сидела на берегу и ждала. Море нередко выбрасывало на берег
что-нибудь съедобное: раздавленную морскую звезду, краба, сварившегося в
собственном панцире, фиолетовую медузу... Ворона была голодна и сердито
косила налитым кровью глазом на грязную пену прибоя. Ничего. Плохая эпоха.
Особенно плохая после недавнего, чуть тронутого огнем изобилия... Ворона
хрипло каркнула, и в скрежете ее горла на миг проступило забытое слово
навек ушедшей расы. Чужой расы. Вкусной и обильной. И теперь никогда
больше... Никогда.
Очередная волна с безразличным шелестом лизнула сырой песок берега и
откатилась, подобно всем предыдущим, оставив после себя серые опадающие
хлопья и некий предмет, совершенно неуместный на унылом однообразии
побережья. Съедобность предмета была весьма сомнительной - и все же ворона
заковыляла к бугорку медленно оседавшей пены, из которого выглядывало
что-то темное и блестящее...
На песке лежала старинная пузатая бутылка зеленого стекла, надежно
заткнутая просмоленной пробкой. Ворона покосилась на пробку сначала одним
глазом, потом другим... Наконец природное любопытство взяло верх. Птица
осторожно клюнула пробку. И еще раз - уже увереннее... Когда черной
взломщице удалось пробиться сквозь слой окаменевшей смолы, дело пошло
быстрее: трухлявое дерево легко крошилось под ударами крепкого клюва. Ну
вот, еще разок, и еще, и...
Испуганная ворона едва успела отскочить в сторону. Желто-бурый дым,
рванувшийся из бутылочного горлышка, облаком по



Содержание раздела