dfb7bbe5     

Олди Генри Лайон - Ожидающий На Перекрёстках



Генри Лайон ОЛДИ
ОЖИДАЮЩИЙ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ
Все вы идете к истине
различными путями,
а я стою на перекрестке
и ожидаю вас...
(Будда)
Итак, если свет, который
в тебе - тьма,
то какова же тьма?
(Евангелие от Матфея)
...Не листайте эти страницы в тщетной надежде отыскать крохи правды о
мире - ибо правды здесь нет, и мира этого нет, а есть лишь боль и память,
память и боль.
...Не листайте эти страницы, стремясь отвлечь себя чужой ложью о том,
что было и чего не было - ибо за ложь эту дорого плачено, дороже, чем за
правду, и поздно теперь порицать, утверждать или сомневаться.
...Не листайте эти страницы от нечего делать, ибо воистину страшен
тот час, когда человеку нечего делать, и идти некуда, и обрыв манит лишь
тем, что он - обрыв.
...Не читайте написанного, потому что слова - ширма, темница, оковы,
в которых бьется недосказанное; и меня не слушайте, когда я кричу вам об
этом, потому что и я связан словами, как и все; не слушайте меня, не
слушайте, не...
И не верьте мне, когда я говорю вам об этом.
МИФОТВОРЕЦ
Будто в руки взял
Молнию, когда во мраке
Ты зажег свечу.
(Басе)
Идемте, друзья мои;
никогда не бывает слишком
поздно, чтобы искать
новый мир.
(Теннисон, "Улисс")
1
В Доме было ужасно холодно. Временами мне казалось, что я неправ, и
лучше было бы сказать - зябко и сыро - но ознобу, сотрясавшему мое тело,
все эти словесные кружева казались глупыми и смешными. И, главное, не
меняющими сути.
Изредка я протягивал руки к витому подсвечнику, к его бронзовым,
позеленевшим от времени розеткам, где покорно истекали черным воском три
толстые свечи, и их пламя послушно согревало мои пальцы, подрагивая и
колеблясь в выборе собственного цвета - от охры до кармина.
Странный тюльпан, напоминавший залитый свежей кровью пергамент,
склонился ко мне из вазы и попытался прочесть написанное. Я прикрыл слова
ладонью, улыбнулся и пощекотал любопытный цветок кончиком пера. Он
обиженно качнулся на упругом стебле и сомкнул лепестки. Тюльпан мерз, как
и я. Он был уже очень старый, этот преступно-багровый тюльпан, ему скоро
придется умереть, засыпав сморщенными крылышками неведомых бабочек мой
стол, и я ничего не мог изменить в реальности срезанной жизни. Реальность
- это вообще не моя стихия...
Я встал и вышел из комнаты. Почти от самого порога начиналась
лестница - сегодня она была узкая и деревянная - и я спустился по ней в
нижний зал, слегка касаясь перил и поглаживая приятную на ощупь матовую
полировку.
Внизу горел камин, и отблески огня метались по оружию, развешанному
на массивных, потемневших от времени стенах. Я подошел к креслу с
затейливо выгнутыми подлокотниками и принялся разглядывать секиру,
висевшую над ним. Лезвие было тонким, непривычно-декоративной формы, но
древко охватывали металлические кольца с гравировкой. Вчера вечером здесь
висел ковер. Большой такой ковер, в темно-зеленых тонах, и в самом центре
орнамента чуть покачивалась кривая сабля в золоченых ножнах. Я отчетливо
помнил их - ковер и саблю - потому что никак не мог понять тайну гармонии
прямых углов ковра и дуги клинка, и все стоял, смотрел...
- Дура, - сказал я секире. Она не ответила.
Раньше я думал, что Дом смеется надо мной. Теперь я так не думаю.
Даже Предстоятели не властны над изменениями Дома, и их иллюзии теряют
силу на пороге. На пороге, который сегодня выглядит так, а завтра - совсем
иначе. А через час вообще никак не выглядит.
В западной стене зала обнаружилось окно. Высокое стрельчатое окно с
леденцовым



Содержание раздела