dfb7bbe5     

Олди Генри Лайон - Выйти В Тираж



Генри Лайон Олди — Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж
Однажды Влад Снегирь, модный писатель-фантаст и легкомысленный молодой человек, узнает, что теперь он — рыцарь Ордена Святого Бестселлера. Сочтя это дурной шуткой, Влад ошибся.

Потому что впереди у него были девять кругов весьма своеобразного «процесса», дружба с Серебряной Гарпией, превращение в Лучшего-из-Людей, знакомство с Книжным Червем и деловое предложение «убить героя». Новый роман Олди — странный, удивительный, неожиданный, насквозь пронизан поэзией и глубоко личный «оптимистический трагифарс».
Итак, пять правил писательского успеха:
первое: вы должны писать;
второе: вы должны заканчивать написанное;
третье: вы должны воздерживаться от переделки, кроме случаев, когда на изменениях настаивает редактор;
четвертое: вы должны выйти с вашим произведением на рынок;
пятое: вы должны держать его на рынке, пока его не купят.
Р. Э. Хайнлайн.
Как стать фантастом
(лекция, 1973 г., Аннаполис)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СНЕГИРЬ — ПТИЦА ГОРДАЯ
Говоря по существу: к черту фантазию, она не нужна, она не помогает нам заглянуть дальше собственного носа, если бока ее не вздрагивают, как у ретивого охотничьего пса.
Карел Чапек
I. СОНЕТ О БОЛЬНОМ ВОПРОСЕ (эрзац-пролог)
Я — пасынок Большой Литературы.
Ропщу ночами и не сплю с женой.
Скажите, с кем вы, мастера культуры?!
Не знаю, с кем, но только не со мной.
II. ОТСЕБЯТИНА: «ЛУЧШИЙ-ИЗ-ЛЮДЕЙ»
Талантов особых за автором не числится, стилем Бог не наградил, воображения невеликого, потому и решил уж так соригинальничать, до того поразить читателя новизною, чтоб век не опомнился. Поразил. Для кого писано-то?

Сдается, что специально сатирическому журналу на поживу...
Из рецензий на книги В. Снегиря
Боже, как мне надоела эта гнусная каморка в храме Тетушки Кривой на окраине Ла-Ланга! Паутина, хлопья пыли, запах плесени и фруктов, мирно сгнивших за стенами, тяжкий аромат сандала — от курений даже стены, даже камень ноздреватый пропитала злая сладость, мать ее и перемать...
Будучи раздражен или волнуясь, я всегда начинаю мыслить белым хореем. Компенсаторная функция психики вместо банальщины «лексического ненормата».

Дактиль для сугреву, амфибрахий — дом казенный, дорога дальняя, анапестом я похмеляюсь, а если после пятой-шестой стопки кубарем скатываюсь в ямб («ямбец», как шутила Настя до развода), то однозначно — скоро дам кому-то в морду. К счастью, под рукой нет ни подходящей морды, ни поводов для ямба. Под рукой, под ногой, я озябший и нагой...
Честно говоря, под рукой вообще ничего нет, кроме холщовых портков с безрукавкой, которые я мрачно натягиваю на вопиющий от сквозняков организм. Присаживаюсь на сундучок с храмовой утварью.

Острый угол крышки — резьба по кипарису: Старец-Облако злобствует на упившихся Вержегромцев — врезается в ягодицу. Сижу, брюзжу. Без особого энтузиазма: могло быть хуже. И было.

Думаю, редкому демиургу вульгарис довелось приложить столь титанические усилия, дабы обзавестись каморкой, вся ценность каковой — укромность. Возжелав натворить сей шедевр зодчества, я долго чесал в затылке и вычесал нашествие диких бендулов, захлебнувшееся в конце Эры Удрученья под дубиной партизанской войны и мощью военного гения Виджай-Ниграма Лопоухого, прозванного злопыхателями Слоном. Мучаясь страхом, что бендулы разграбят и без того нищий храм, тогдашний настоятель — рехнувшийся на почве аскезы скопец-извращенец — велел отвести угол за алтарем Кривой Тетушки под тайник, спрятал там часть пожертвований, утварь и одежду, после



Содержание раздела